Легенда восемнадцатая

В ЯМЕ

В последнюю школьную весну 67-го учиться не хотелось совсем. Солнышко разогревало продрогшую за долгую зиму Москву, на тополях набухали клейкие почки, а в жилах бурлила кровь с высоким содержанием волнующих душу гормонов.

Занятия начинались как всегда, в половине девятого утра. По привычке все приезжали в школу чуть раньше, но в здание не шли, а стояли через дорогу, у забора двора Полярников, курили и лениво судачили о том, что бы такое сделать вместо сидения в пропахших мелом и хлоркой классах. Чаще на утренние уроки все-таки шли, а сбегали из школы во второй половине дня, поскольку с утра деваться все равно было некуда – первый сеанс в Повторном или Пламени начинался только в десять.

Для того, чтобы удрать с занятий проходилось проявить незаурядную смекалку - караулившей вешалку и заставлявшей всех приносить в школу сменную обувь бабушке было строго-настрого запрещено кого-либо из школы выпускать до конца дня. Чаще всего ждали пока ее внимание отвлечет стайка врывающихся в раздевалку визжащих младшеклассников, у которых уроки заканчивались раньше. Иногда перед бабушкой или одним из наставников разыгрывали какую-нибудь сцену. Перл этого жанра - один делает вид, что подвернул ногу, обнимает двух других за плечи, а они, с криком «Он, кажется, ногу сломал, нужно немедленно в поликлинику, на рентген!», тащат его, стонущего от боли, из школы. Такой трюк как-то раз проделал на лестнице перед учительской Марик, взяв в подельники меня и Барса.

В один из таких солнечных, мартовско-апрельских деньков сбежавшая из школы компания прогульщиков человек в шесть-семь отправилась выпить пива в Яму.

Это сейчас для любителей пива счастливые времена - в каждом ларьке двадцать сортов, а заведений, где можно насладиться кружечкой пивка, как звезд на небе. В годы советского лихолетья ситуация была другой – в центре Москве было несколько пивных палаток, куда нужно было отстоять длиннющую очередь и где его продавали в розлив, а зимой подогревали в чайнике на электрической плитке, вероятно в целях борьбы с простужаемостью населения. Еще был пяток прокуренных, пахнущих кислятиной привокзальных пивных, посещаемых, в основном, народом с постоянно горящими трубами.

Нам повезло - именно в то время, когда мы приобщались к пивопитию, в столице открылись два новых заведения.

Первым был шикарный - по советским меркам - пивной бар «Жигули» на проспекте Калинина, он же Новый Арбат, – с «западным» интерьером и прибалтийской мебелью светлого дерева, где в меню было печенье с перцем и даже вобла. Однако в «Жигули» мы ходили редко - туда всегда стояла очередь как в мавзолей, и за кружку пива там брали не стандартные 22 коп., а 27, что при нашем вечном старшеклассном безденежье составляло существенную разницу.

Вторым было немедленно окрещенное «Ямой» заведение в старинном сводчатом подвале на углу Столешникова и тогдашней улицы Пушкинской, которой в начале 90-х, в угаре переименования московских улиц, вернули ее старое название, Большая Дмитровка. Кому, спрашивается, мешал Пушкин? И почему тогда не переименовали улицу Краснопролетарскую, на другой стороне Садового кольца от Каретного ряда, и десятки других улиц и площадей столицы с явно коммунистическими названиями, вроде улицы Марии Ульяновой?

В Яму мы вошли беспрепятственно – в середине рабочего дня народа было еще немного. Увы, кроме себя и Барса я не могу сейчас наверняка вспомнить, кто еще из одноклассников принимал участие в этом походе, но могу поклясться бородой пророка, что все описываемое – чистая правда. Кажется, там были еще Шваря и Ник. Может быть кто-нибудь из живых свидетелей этой истории откликнется и что-нибудь добавит?

В предыдущее посещение Ямы я едва не лишился пальто. Мы сидели за столиком около раздевалки и мирно пили пиво. Вдруг мимо нас, от раздевалки вглубь зала, идет какой-то пьяненький дядька и тащит под мышкой мое темно-коричневое, ворсистое пальто-реглан с поясом – я его сразу узнал – купленное мамой прошлой осенью. Я поначалу несколько опешил, но среагировал быстро - встал, не говоря ни слова забрал у него пальто и сел обратно за столик, а он, нахал, еще и в бутылку полез: «Ты че у меня пальто отбираешь?» Пришлось сказать ему пару ласковых, после чего он исчез в дальнем конце Ямы.

Мы уже употребили по две или три кружки пива, когда один из моих соклассников выдвинул блестящую идею: «Кто первый пойдет в сортир облегчаться – тот и платит...»

Идея понравилась. Хихикая и внимательно следя друг за другом, мы продолжали пить пиво, пока не выпили кружек по шесть. На кону стояла довольно приличная сумма, как минимум 6 х 6 х 0,22 = 7 руб. 92 коп., нешуточные по тем временам деньги.

Финал приближался неотвратимо – дышать становилось труднее, вливать пиво было уже некуда, а давление трех литров жидкости на внутренности достигло нескольких атмосфер. Все молча, как сычи, смотрели друг на друга. В глазах темнело... Черт с ними, с деньгами! Здоровье дороже! Мысленно распрощавшись с имевшимися у меня двумя рублями и приготовившись к долгой бедности в связи с выплатой остального проигрыша, я решил что досчитаю до десяти и, если к тому моменту никто не встанет, побегу в сортир.

«Раз, два, три...» - считал я про себя. На счете «семь» кто-то вскочил и рванул к сортиру как олимпийский спринтер на старте стометровки. Остальные, опрокидывая стулья, ринулись за ним, но не тут-то было - последнего (им оказался Барс) схватил за рукав проходивший мимо официант: «Куда?! А платить кто будет?» Барс, не раздумывая, изо всех сил отпихнул его в сторону - официант улетел куда-то в угол - и понесся вслед за всеми куда велело сердце и остальной организм.

Когда мы, улыбаясь до ушей и облегченно дыша полной грудью, вышли из сортира обратно в зал, нас уже поджидал официант и сержант милиции. К счастью, все закончилось хорошо - после объяснения причин нашего странного поведения, остальные посетители Ямы и, вслед за ними, сержант расхохотались. Официант, правда, не смеялся, но оставленные ему чаевые из собранных со всей компании денег и поднесенная сержанту кружка пива завершили эту историю всеобщим миром и согласием.