В этом разделе будут публиковаться маленькие заметки и воспоминания, которые не тянут по размеру на полноценные легенды или, тем более, на серию легенд. Но от этого они не становятся менее интересными. Размер - не главное, и мы это помним.

Помню как в школе Андрюха Давыдов, встав рядом с сидящим за столом в классе Антоном (что я забрел к Андрюхе в класс - хоть убей, не помню), чуть сзади его, говорил ему то на правое, то на левое ухо. А Антон, будучи глухим на одно из них, все время крутил головой. Андрюха, кстати, после выхода фильмов о Фантомасе назвал Антона: "Наш Антомас".

Возразить против такого названия никто из учителей не смел, иначе авторы на голубом глазу попросили бы им объяснить, что в этом русском словосочетании нехорошего. Писали в газете в основном о современной музыке (помню большую статью под названием "Джон Леннон и Йоко Оно." - в 1970м то году!) и о текущих школьных событиях. Вышло несколько номеров, а потом по-моему у ребят прошел запал, им надоело и газета умерла естественной смертью. Хотя, может-быть и администрация помогла

Вспомнил Владимир Эстерлис (выпуск 1972 года, но тоже "Бэшка")

Со мной училась Светка Ершова - в те годы совершенно воздушное создание, красневшее при слове "дурак" (потом это прошло). Однажды она почему-то пришла в школу без фартука. В коридоре на перемене ее встретила Рада, взглядом пригвоздила к стене и на весь коридор вскричала:" Ершова! Ты что это распустилась, как кормящая мать!?".

Добавление от Роберта Лашуна, выпуск 1978 года

Rada Fedorovna taught math to us in the 5th and 6th grades, I believe. She did not have a particularly high opinion of either our behavior or subject prowess, and was not shy sharing her indignation with us. Once, when she was especially upset with someone or something, she decided to emphasize the abyss of our degradation by uttering the following masterpiece: “Олень даже в шкуре свиньи… останется человеком!”

(This somehow reminds me of a characterization that my future professor of the History of Economic Thought gave to one of the capitalist economists: “…У него в голове был полный каламбур.”)

Появление на сайте нашего юного друга Владимира дает мне некое моральное право вспомнить историйку, происшедшую с еще более юным учеником 20й – моим сынулей.

Учился он неплохо, но папины гены оказались злы и стабильны – химия ребеночку не давалась, как и мне. Да и НН, увы, моложе не стала, а с возрастом женский характер, как известно, необратимо портится и халявных троечек-четверочек, как мне, изрядно «повзрослевшая» со времен нашего обучения НН Лешке уже не ставила.

Пришлось обратиться к помощи остепененного репетитора из не помню уж какого престижного химического вуза. После цикла занятий, пробившего изрядную брешь в семейном бюджете, но прибавившего химической активности Лешке, нам было заявлено, что наш сын знает химию на уровне не ниже твердой четверки на вступительном экзамене в ихний вуз. А тут как раз и контрольная по химии подоспела, как бы специально для того, чтобы мы могли объективно убедиться в эффективности наших инвестиций в науку и образование.

Контрольная была написана безукоризненно, но на «раздаче» была поставлена двойка с мотивировкой, что сам он так никак не мог так здорово написать, значит списал, значит двойка. Юный максималист, честно написавший контрольную по ненавистной химии, не выдержал и дал гневную отповедь в том плане, что, мол, за руку его при списывании не ловили, презумпция невиновности, докажите, права человека, голословные обвинения, хельсинские соглашения, конституция и вааааще не имеета права. Пламенная речь закончилась изгнанием оратора не только с этого урока но и из химии как учебной дисциплины в масштабе 20й школы в целом. Я в разрешение конфликта не встревал из прынцыпа. Лично директор (по-моему Евгений Сергеевич) при мне уговаривал Лешку извиниться в близких юной душе терминах: «Ну что ты хочешь от старой дуры? Ну, извинись, и дело с концом».

Но молодой Рогатнев уперся рогом и… на последний год нам пришлось перевести его в другую школу.

При этой истории я не присутствовал. Но мне рассказывали об этом случае с таким удовольствием, что забыть его я не смог. Конечно, Кузю бы расспросить. Ну да ладно. Может быть, и вы вспомните. И поправите.

Итак, урок химии с Ниной Николаевной. Тема урока - проводимость электролитов. Надо напрячься. Как сделать электролит? И доказать, что он проводит ток? Да очень просто. Берется лампочка на 220, от нее идут два провода, на конце которых есть вилка, которая втыкается в розетку - лампочка сразу загорается. Теперь один провод разрезается - получаются два оголенных кончика, к которым приделываются металлические пластинки или штыри. Эти штыри длиной сантиметров 5-10 закрепляются параллельно друг другу на расстоянии пары сантиметров. Теперь лампочка гореть не будет, потому как разрыв цепи. Не будет она гореть, если их и в стакан с водой засунуть, потому что вода ток не проводит. А вот если в воду насыпать соль, то получим электролит, который ток проводит, и лампочка загорится. Простой опыт. Наглядный. Ну вот, берет это устройство Нина Николаевна в руки, засовывает в стакан с водой, втыкает в сеть - лампочка горит, что противоречит теории и установке на урок. В чем дело? Разгадка проста - штыри касаются друг друга и ток идет - насыпал ты соль или нет. Надо спасать науку и свой авторитет, надо разомкнуть штыри. Нина Николаевна достает их из банки и начинает разводить руками. Ессно из розетки вилку не достала, ессно ее бьет током да так, что она как-то подпрыгнула и взлетела на подиум в своем любимом химическом кабинете. Полет любимого химика с соответствующим звуковым сопровождением поверг половину класса (женскую) в состояние шока, а вторая половина, понятно какая, затряслась беззвучных смехом. И только Прудкин как-то выбился из этого всеобщего сумасшествия и громко сказал "Ха-Ха-Ха". "Я знала, Прудкин, как Вы ко мне относитесь" - обиделась химичка.

Когда мне рассказали эту историю тут же, на переменке, я подумал, что все-таки есть справедливость на земле и физика отомстила химии за все те мучения, которые я имел от этой науки и препода.

Вспомнила Бакутина

Где-то в девятом (кажется) классе промелькнул у нас преподаватель английской литературы, которого почему-то прозвали Марципан. Не помню, ни его настоящего имени, ни почему он получил это прозвище. Единственную память, которую он оставил о своих уроках - по крайней мере, у меня - это то, что он любил рассуждать о "критическом реализме". Но из этих рассуждений мало что отложилось. Больше запомнилось его уникальное произношение слова realism. У него, очевидно, был "фефект фикции", и в начале этого слова явно слышался призвук "В" (английского) как такой своеобразный шлепок губами. В результате чего, это ключевое слово трансформировалось на его уроках в "brealism". Удивительное дело память. Явно вижу отвечающую урок Соболеву, которая очень старательно пытается произнести "brealism".

Как-то мы всем классом прогуляли один его урок, рассевшись по ступенькам где-то на задней лестнице. По-моему, Антон туда явился, чтобы провести переговоры с забастовшиками, и уговорил (а, может быть, принудил) нас вернуться в класс.

Классе в 9-ом к нам пришли практикантки. Их фотографии можно увидеть в легенде 19, когда они с нами ходили в поход. В начале своей производственной практики они очень волновались, ну а мы еще не были столь дружелюбны, чтобы им как-то помочь. И вот, на математике, одна из них решила что-то написать на доске. Она, не посмотрев, резко схватила тряпку и ее практически стало не видно из-за поднявшегося облака меловой пыли.

"У вас тряпки мочатся?" спросила бедная девушка, не ожидавшая подобного в элитной школе. На что ей Быстров невозмутимо ответил - "Мочатся, только не здесь". Это был первый случай на нашей памяти, когда тряпку в туалете мочил абсолютно пунцовый учитель.

Идем из столовой в лагере по типичной дороге военного городка. Куски бетонных плит, разбитая колея, железки в кювете. Навстречу нам, сытым, нет, отобедавшим, идет мужичок, явно озабоченный своими трудными в то время поисками жидкого топлива. "Дядь, далеко ли до Амазонки?" Хороший вопрос летним днем. Мужик смущается, теряется и сознается - "Не знаю, я не здешний".

Галина Александровна Лабковская вызывала так: "К доске пойдет рыбьенок Хасьянова".

Помните автобусную экскурсию в Ясную поляну? Как Щелина пела в автобусный микрофон на мотив Хали-гали "Калина красная, калина вызрела, я у залеточки характер вызнала, характер вызнала, характер ой какой, я не уважила, а он ушел к другой"? В самом конце пути, когда все уже спали, прислонившись друг к другу, а от долгого путешествия в темноте полностью потеряли ориентировку во времени и пространстве, Лапшун вдруг поднял кудрявую, как у маленького Ленина голову, увидел надпись неоновыми буквами и радостно завопил - "Мосторг - значит Москва!"

После уроков, когда мы не играли в футбол, одно время была у нас такая забава. Подходили к телефонной будке, набирали номер стоящего рядом товарища (я помню про Юрку Шварева). И, когда кто-то из родителей снимал трубку, пропитым голосом говорили - "А Юру можно?" Вежливый и слегка удивленный родитель говорил, ессно, что его нет дома и немного обеспокоенный спрашивал - "А что ему передать?" Вот тут и следовал ответ тем же прокуренным голосом, который лишал покоя до прихода Юрки домой, - "Передайте ему, что Шершавого взяли!"

Володарский жил на нашем любимом Тверском бульваре. Там сейчас стоит новое здание ТАСС. И как-то вечером, далеко за 10 часов группа товарищей, после принятия на грудь и налития глаз, решила вытащить его погулять простым и безотказным способом. Они встали у него под окном и начали орать - Ленька, выходь, е...т...м...!

Обеспокоенные таким нецензурным шумом, родители зашли в комнату к Володарскому, который, по их расчетам, уже должен был почивать. Леня, спросили они, неужели это тебя? "Ну что вы" - успокоил их Леня, надевая брюки, - "Откуда у меня могут быть такие друзья?"

Учитель физики Иван Иваныч объяснял принип инерции так: «Если у вас насморк и на носу повисла капля, то надо резко кивнуть головой и капля оторвется – по инерции».

Юрий Георгиевич Селиверстов-Коптилин, он же Барс (царствие ему небесное), весной 67-го, когда мы заканчивали 10-й класс, на спор прошел от школы до Никитских ворот босиком. За ним шла группа арбитров, следивших за соблюдением условий пари. Заслуженный приз – бутылка портвейна – была поделена на всех.

Учитель англоязычной географии Семен Анисимович Шейман (прозваный разноообразно - Сэмэн, Онанисимович, Шейм-on-you) Мильготину: «Парадоксы Вашего сознания мне недоступны». А еще он любил изрекать «Я не буду давать скоропалительных индульгенций».

Память - штука странная. Вот еще одно тому подтверждение. Если бы сейчас от этого зависела моя жизнь, то даже в этом случае я бы не смогла вспомнить Алика Поречного. Но как только я прочитала легенду про птиц, у меня всплыло в памяти : " Поречный - человек безупречный". Это Антон Петрович все время сочинял такие штучки.
И еще вспомнила одну, которую он написал про себя : " Мой путь недалек, он лежит до забора, и я не беру головного убора". Вот так.

Женька! Не устаю тебя редактировать! Вынужден завершить твое начало цитаты Антон Петровича о Поречном, namely: "Поречный-человек безупречный, а стал с Мильготиным водиться - никуда не стал годиться!" Вот.

На английском учили мы слова, класс пятый-шестой, и нам надо было придумать предложение со словом wet. Мы задумались, и тут встал Степа и вежливо спросил у учительницы - А как по-английски курица? После чего сформулировал - Zhenja is a wet hen.

Быстров 1966-67гг. на английском, когда проходили «if clause»: «Если бы у моей бабушки было две пачки маргарина – это была бы не бабушка, а продовольственный магазин».

Самое страшное ругательство Летова - "Ну ты, капусник!"

На физкультуре. Висел у нас канат до потолка. И надо было по этому канату влезать. Самый большой шик - подъем по канату без помощи ног. Только на руках. Димка влез на руках до самого потолка, спустился вниз и пошел на место, а Эмиль Макарович отвлекся, как обычно на девочек. Увидел он Летова, который шел на свое место и сказал - ты куда пошел, а на канат кто полезет? Димка молча повернулся и на руках (!) влез еще раз.

Еще про Эмиля. Больше всего Эмиль любил страховать девчонок, когда они через козла прыгали. Я не знаю, чего они больше боялись - через козла прыгнуть или попасть в лапы Эмиля после прыжка.

К последнему звонку девчонки подготовили что-то вроде стенгазеты со стихотворными пожеланиями каждому из нас. Кому-то прочили Нобелевскую премию, кому-то «Оскара», кому-то блестящую дипломатическую карьеру. А нам с Летовым написали стикш: «В Америке, в каком-то там скверике играет джаз: Рогатнев, Летов и контрабас». Мы с Димкой здорово обиделись – в данной вирше не хватало только шляпы с мелочью. С тех пор терпеть не могу Америку и джаз.

У нас был неплохой хор, помнится Поспелов (учитель пения) почти плакал, когда мы пели "Рэвэ та стогне Днииипр Широкиииииййййй". А потом еще одна песня была у нас очень популярна. Потому что в ее середине мы давились от смеха. Приготовились. Начали петь.

Стоит средь лесов деревенька,
Жила там когда-то давненько,
Жила там когда-то давненько,
Девчонка по имени Жучка.

Мальчишечье платье носила,
Была в ней какая-то там сила, все, склероз на этом месте внезапно напал. Спасибо за внимание.

Мы играли в футбол практически всесезонно, поэтому иногда были проблемы с чистотой. А что вы хотите? Портфели вместо штанг, лужи на асфальте, азарт игры. Короче, часто в конце игры что брюки до колена, что пальтишки, что портфели цвета были одинакового - грязно серого. Как-то раз заигрались, надо было бежать домой и на чистку времени уже не было. Вот тут-то Годжелло и сформулировал - "Ничего, в троллейбусе пооботремся". И резво побежал на остановку.